«Надеюсь, что люди выкидывать мои книги не будут»

У музыкального журналиста (и «иностранного агента») Александра Горбачева за последние десять месяцев вышло в России сразу две книги — биография Егора Летова и история футбольного клуба «Спартак». 

На мой дурацкий вопрос: «Ну и какие ощущения от того, что через несколько дней они окажутся в России под запретом и больше не будут официально продаваться?» — Горбачев начинает спокойно отвечать, что еще «никто до конца не понимает, для чего вводятся [новые] ограничения», что отдельные маленькие книжные «наверняка что-то еще будут какое-то время продавать». Потом осекается и уточняет: 

— Или ты хочешь каких-то моих эмоций на эту тему?

— Конечно, хочу! Всё-таки — раз! — и твои книги перестанут продавать. Я бы был переполнен эмоциями…

— Как говорится в мемах — это печально, — говорит Горбачев с усмешкой. — Но сейчас я в основном рад, что книги успели выйти и стать фактом литературы до того, как это всё запретили. Своих читателей они нашли. Надеюсь, что люди выкидывать их не будут.

Книги иностранных агентов перестанут продавать в России с 1 сентября, когда законопроектом № 830823-8 вводится запрет на осуществление просветительской деятельности иностранными агентами не только для несовершеннолетних, а для всех. 

При этом, как это часто бывает с российскими законами, как именно будет применяться запрет и что будет считаться просветительской деятельностью, до конца непонятно.

— Мы пытались найти критерии разграничения просветительской деятельности и просто информирования. Тут всё сложно, — говорит «Новой-Балтия» юристка и заместитель руководителя Команды против пыток Ольга Садовская. — Исходить надо не из содержания закона, а ждать и смотреть, какова будет практика его применения. С разными запретительными нормами практика разная, часть статей до сих пор остается спящими.

Журналист Горбачев сомневается, что новая запретительная мера направлена именно на книжный рынок, но сам рассказывает, что все издательства и магазины сейчас «активно дуют на воду». 

— Это из-за за того, что происходило весной — в начале лета. То есть, с одной стороны, дело издателей. С другой стороны, всякие проверки и изъятия в независимых книжных, — говорит Горбачев. 

Она сетует, что теперь нельзя будет купить ее книгу «Опасные советские вещи». 

Действительно, многие торговые сети и небольшие магазины уже объявили, что с 1 сентября продавать книги «иноагентов» не будут.

— Скорее всего, [будем] снимать с продажи [книги «иноагентов»]. Мы стараемся не бежать впереди паровоза, но закон нарушать не будем. Мы находимся внутри ситуации и делаем то, что приходится, из соображений безопасности, — сказал мне представитель книжного магазина в одном из российских регионов. Летом в этом магазине, как и во многих других, проходила распродажа книг «иноагентов». 

— Помните советский анекдот 70-х годов? Пессимисты учат китайский язык, оптимисты учат английский, а реалисты изучают устройство автомата Калашникова. Соответственно, некоторые издательства надеются, что закон о просветительской деятельности не коснется продажи книг, потому что в законе о книгах речь не идет. Другие считают, что коснется, вот и всё, — комментирует Архипова.

Перекрыть доход

Если с книгами еще не всё ясно, то в том, что изменения в законе направлены на публичные и онлайн-лекции, кажется, никто не сомневается. 

— Лекции «иноагентов» были весьма успешными, и люди платили за них деньги российскими рублями, а теперь, очевидно, не будут, — говорит Горбачев. Впрочем, сам он нашел в удалении материалов «иноагентов» позитив: — Мой подкаст про Мамонова на Arzamas можно было послушать, только если ты подписчик, а теперь он будет в публичном доступе. 

Но это исключение. Архипова, которая регулярно читает лекции на разных площадках, рассказывает, что в течение августа ей постоянно пишут люди и сообщают:

— Еще хорошо, когда лекцию отдают, а некоторые просто ее стирают, и у меня ничего не остается. 99% всех просветительских проектов, а также чисто научные институции боятся со мной иметь дело. Это меня злит и очень раздражает, но надо делать то, что можно. Моя площадка сильно сокращается, но я буду читать тому, кто может слушать, — говорит Архипова.

Она признается, что лекции были источником ее дохода, а теперь придется «выживать как-то по-другому». 

— Российские власти очень хотят ограничить сферу влияния «иноагентов» на российскую аудиторию. Она, наверное, продолжит слушать мои лекции, но платить за них уже не будет. Теперь можно во внесудебном порядке назначать людей «иноагентами» и таким образом перекрывать им любой источник дохода, — рассуждает Архипова.

К слову, с 1 сентября российская донат-платформа Boosty ввела запрет для «иноагентов» на публикацию нового контента.

Архиповой пишут студенты, которые «в ужасе не понимают», как они теперь будут получать доступ к ее материалам. Она предлагает обращаться к ней с вопросами «в частном порядке». 

Антрополог говорит, что все российские лекционные площадки планируют исполнять закон и уходить из России ради нескольких «иноагентов» не будут. Это действительно так. Например, платформа «Страдариум» на днях сообщила, что уберет лекции «иноагентов». «Мы считаем, что этот закон дискриминационный, абсурдный и унизительный… У вас есть еще пять дней, чтобы купить и сохранить доступ к материалам», — говорилось в сообщении проекта своим подписчикам.

Так же сделает и культурный проект Arzamas. 

— Вряд ли мы можем дать более расширенный комментарий, чем тот, что наш проект зарегистрирован в России и работает в рамках российского законодательства, — сказали там «Новой-Балтия».

Еще в одном работающем в России лектории поговорить согласились только анонимно. Удалять лекции «иноагентов» в проекте (пока) не собираются, но и новые записывать не будут.

Мы будем работать, как работали, — сказал представитель лектория. Он добавил, что тему про новые правила «больше журналисты раздувают, а это как красная тряпка для быка, от чего тем, кто остается в России, будет сложнее». 

По словам представительницы другого онлайн-лектория, большинство хороших просветительских проектов делаются в России, а не теми, кто уехал за рубеж. 

— Что нам остается делать? Я считаю, что быть готовым к штрафам. Ну, серьезно, за это пока не предлагают сажать, а знания всегда были дороги.

Проклятие памяти 

По мнению антрополога Архиповой, «новый законопроект рассматривает любую деятельность в интернете на русском языке как сферу, которая подлежит регулированию». 

Получается, что я, например, не могу вести свой собственный телеграм-канал «(Не)занимательная антропология», потому что любой пост может считаться просветительской деятельностью, — говорит Архипова, но тут же уточняет, что закрывать его не собирается. — Это главная моя отдушина, а штрафов я не боюсь: у меня их уже много.

У тех, кто остается в России, нет возможности выбирать. Многие «иноагенты» и так не ведут соцсети уже несколько лет (например, юрист Павел Чиков, экс-депутат Андрей Морев или социолог Григорий Юдин). Но теперь ограничения серьезнее: в журналистской среде ходил слух, что «иноагенты» с 1 сентября исчезнут из эфира «Живого гвоздя», но «Новой-Балтия» эту информацию там опровергли. 

— Новый закон возлагает ответственность за «просвещение» вплоть до уголовной на «иноагента», поэтому все «иноагенты», выступающие на «Живом гвозде», включая ведущих, были поставлены в известность об этой угрозе и перед выбором — продолжать или нет, — сказал источник в руководстве ютуб-канала. 

Ведущая-«иноагент» Ирина Баблоян призналась «Новой-Балтия», что не намерена уходить из эфира: 

— Я ответила, что пока им от меня бед нет, буду продолжать.

Один ученый, самый медийный специалист в своей области (он попросил «Новую-Балтия» о полной анонимности), остается в России и планирует как минимум на первое время полностью прекратить публичную деятельность. 

— С 1 сентября всё, что «агент» произносит, и всё, что публикуется с его участием, легко может расцениваться как просветительская деятельность. 

— Но ваша профессиональная деятельность связана в основном с лекциями, интервью и комментариями в СМИ! 

— Так оно и есть. И я понимаю, что долгое отсутствие в соцсетях будет снижать мою известность, но адвокаты рекомендовали дождаться правоприменительной практики, — говорит он. 

По словам ученого, он завершил в России еще не все дела, да и работу за рубежом ему пока никто толком не предложил. 

— Отъезд неизбежен рано или поздно, но хотелось бы иметь некое пространство для маневра. Хотелось бы даже иногда приезжать в Россию, потому на рожон я не лезу, — говорит он. 

По словам Архиповой, новые ограничения — это классическое проклятие памяти. 

— Это наказание придумано римлянами, когда память о человеке буквально стиралась отовсюду, его нельзя было упоминать. Вот это вот оно и есть, — говорит она.

Мою мысль о том, что российские власти хотят, чтобы нынешние «релоканты» попали в изоляцию от родины, как белые эмигранты сто лет назад, Архипова называет банальной, но соглашается, что к этому всё и идет. 

— Тогда общение между уехавшей в эмиграцию интеллигенцией и оставшейся шло тоненьким ручейком, который только после прихода Сталина к власти начали резко ограничивать. Сейчас уехавшие активно вещают, а оставшиеся их активно слушают. Вот именно это пытается перерубить [свежая] российская инициатива, — говорит антрополог. 

Скромный аноним

Политик Юлия Галямина хоть и принципиально остается в России, на происходящее смотрит куда оптимистичнее.

— Собственности у меня нет, доходов тоже. Так что, в общем, я свободный человек в свободной стране, — усмехается Галямина в разговоре с «Новой-Балтия». — Больше всего меня беспокоит, что означает «нельзя заниматься просвещением». Но я считаю, что эпоха просвещения заканчивается, наступает эпоха шеринга. Так что я занимаюсь шерингом, а не просвещением, но как власти будут считать — не знаю. Бьют же по морде, а не по паспорту!

Галямина часто читает в России лекции про местное самоуправление, низовую демократию и на другие подобные темы и не планирует прекращать.

— Скорее всего, в открытых аудиториях не буду, буду искать формы, как это продолжать.

По мнению журналиста Горбачева, с анонимными лекторами никто связываться не захочет. 

— Проще просто перестать иметь дело с «иноагентами», хотя бы временно, да и вообще читать лекции с заблюренным лицом в зуме — это малоперспективно. Важно, что это Александра Архипова тебе рассказывает про полинезийские браки. Кому они на хер интересны, если идут в отрыве от Саши со всей ее энергетикой и байками? — рассуждает журналист.

— Проблема заключается в том, что ценность лекции или книги зависит от того, насколько автор — эксперт.

В противовес анонимным лекциям Горбачев предлагает идею «нового культурного туризма». 

— Люди же платят большие деньги, чтобы с Мишей Козыревым поехать на концерт Oasis. Вот теперь будут ездить на две недели в школу для взрослых в Армении или Черногории и слушать там Колмановского, Архипову, Горбачева и кого угодно еще, — считает он. 

По мнению Галяминой, «вся эта история» развивает у преподавателей и политиков очень важные и несвойственные им качества: «скромность и аскезу». 

— Я развиваю в себе скромность. 

Политик настаивает, что ее-то никогда не привлекала слава. 

— Я считаю, что чем скромнее политик, тем лучше. Идея про личную популярность ложная, связана с массовой культурой, с потребительским менталитетом, который надо изживать. Стремление набирать миллионные аудитории я считаю опасной и антидемократической идеей. Совершенно необязательно быть звездой, — говорит Галямина и продолжает без улыбки: — Тут наши власти, сами того не ведая, создают классный и важный тренд, который связан с новой политической культурой. 

Галямина признает, что находить слушателей и зрителей для новых анонимных проектов будет непросто. 

— Надо искать новые формы. Люди должны привыкнуть к этому. Вот сейчас знакомые активисты запускают новый проект про разговор о мечтах. Он анонимный, и это вызывает очень много проблем, потому что люди боятся записываться, оставлять свои данные. Значит, нужно идти через личные связи, значит, это будет меньше про массовую коммуникацию, — не унывает Галямина. 

Политик напоминает, что недавно получила философское образование, и рассказывает, что написала эссе о скрытой публичной сфере. Она, по ее словам, существует, но пока плохо описана и требует развития.

— Это интересная задача, которой я тоже собираюсь заняться. Главное, чтобы она не замкнулась, не превратилась в пузырь, а была как система каналов и озер в Мурманской области, где я этим летом плавала на байдарках, — рассуждает политик. 

По мнению Галяминой, перед обществом стоит нетривиальная задача, почти как у «Одиссея, которому нужно было проплыть между Сциллой и Харибдой». «Это интересно! А в устаканенном мире скучно жить», — добавляет она.

Контрабанда

Писатель Иван Филиппов (автор двух художественных книг — «Тень» и «Мышь» и одного нон-фикшна про сериалы) живет в Европе и планирует теперь печататься тут: его первый роман уже переиздало издательство Freedom Letters. 

Писать и издавать книги под псевдонимом ни Филиппов, ни Горбачев не собираются. 

— Допустим, я пишу книжку с авторскими мыслями про российскую музыку в XXI веке. Если они исходят не от меня, с моей биографией и послужным списком, то это как? Плюс будут играть роль и риски издателей. 

Он тоже намерен переключиться на тамиздат и уже договорился об издании новой книги с издательством Meduza. 

Филиппов уверен, что на любой лом можно найти свой прием. 

— Они придумали такую схему, а мы придумаем другую. Новые запреты непременно будут, ведь лишить «иноагентов» права держать хомячков — это очень легкий способ получить очки у начальства и медийный выхлоп. Главное — озаботиться тем, как их обойти, — рассуждает Филиппов. 

Он рассказывает, что, когда в России запретили «Мышь», основатель Freedom Letters Георгий Урушадзе придумал, как продавать книгу на «Озоне». 

— Там продается закладка или обложка для книги, к которой подарком идет «Мышь», — говорит Филиппов.

— То есть у российских властей ничего не получится?

Те, кто хотят продолжать читать, слушать или смотреть свое любимое, — разберутся. Мы будем жить по принципу, что на каждую гайку найдется хуй с левой резьбой, — говорит писатель. 

Филиппов уверен, что книги «иноагентов» всё равно будут попадать в Россию «контрабандой». 

— А если и за это назначат уголовное наказание? — уточняю я.

— Не думаю, что в ближайшие годы такое будет. Но есть же еще и электронные книжки, которые нельзя продавать, но можно дарить, распространять через телеграм, продавать за звезды. Повторюсь, это будет бесконечная история, — отвечает писатель. 

Для книжных магазинов потери от изъятия из продажи книг, написанных «иноагентами», пока небольшие. 

— Хороших книг остается еще очень много, предложение превышает спрос в несколько раз, так что пока работают механизмы компенсации и вред скорее гуманитарный, чем финансовый. Но если сравнить это с процессами в живом организме, то понятно, что это ведет к истощению, — рассуждает представитель регионального книжного. 

Я спрашиваю его о гипотетическом развитии ситуации, когда всех современных писателей признают «иноагентами» и останется продавать только классику и «Z-патриотов». 

— Это как раз максимально негативный сценарий, при котором заниматься тем, чем мы занимаемся, станет попросту неинтересно. А интерес — это всё-таки главный драйвер книготорговли, — признает собеседник.

Он тоже уверен, что писать анонимно через самиздат никто не будет: 

— Времена сейчас другие, и представить себе писателя, тратящего свое время на писание «в стол», жертвующего своим благосостоянием исключительно ради идеи, в современном мире очень сложно. Скорее уедут те, кто еще не уехал, — констатирует он.

Подпольные клубы

Журналист Горбачев пророчит «иноагентам»-просветителям падение популярности: 

— Если раньше можно было дотянуться до широкой аудитории, потому что была реклама в инстаграме, а книги лежали в магазине — хоть и с ебалой (иноагентской плашкой. — Прим. ред.), которая давно уже превратилась в слепое пятно, то сейчас нужно будет специально искать [такой контент], а тратить усилия на поиск интересной книжки и или лекции будет намного меньше людей. 

По мнению журналиста, государству в сфере образования очень сложно что-то противопоставить, поскольку сфера воспитания, всего, что касается детей и их индоктринации, очевидно, чрезвычайно важна для современного российского государства. Он ссылается на данные из книги журналиста Дмитрия Дурнева (она выйдет под редакторством Горбачева в проекте Straight Forward) про оккупированную Россией часть Донбасса, где на школы денег не жалеют. 

Впрочем, Горбачев сразу же сам себе противоречит, выдвигая гипотезу о том, что государственное знание «довольно кондовое» и мало кому интересно слушать двухчасовую лекцию Путина про Украину. По мнению журналиста, с исчезновением лекций либеральных просветителей нишу могут заполнить «конспирологи, выдумщики и представители альтернативного знания». 

У Галяминой, конечно, куда более оптимистичный взгляд на нишу, которую вот-вот освободят либералы. Про конспирологов и государственную идеологию она не упоминает.

Я была недавно в малом городе, где местные жители сами создали кооператив-клуб, в котором читают лекции. С точки зрения просвещения, кажется, в России вообще мало что поменяется, ведь его необязательно совмещать с политической ангажированностью, которая свойственна «иноагентам». Талантливых людей, которые готовы заниматься просвещением, в России много, и я думаю, что ничего катастрофического [после 1 сентября] не произойдет, — считает Галямина. 

— Годы идут, а ты не теряешь оптимизма! — искренне удивляюсь я.

— А почему я должна его терять? Если смотреть с точки зрения [философа] Вальтера Беньямина, то всё идет как идет. Главное — что ты делаешь, как протягиваешь руки поколениям назад и поколениям вперед, — отвечает Галямина.

Уезжать из России Галямина не собирается и гордо говорит: 

— Я готова отказаться от своего имени ради своей родины, а от мыслей, идей и текстов меня никто не заставит отказаться. 

По ее словам, Россия всё-таки не тоталитарное государство. 

— Домой к тебе каждый второй день не ломятся в поисках запрещенной литературы, а в интернете вообще всё есть. Это имитация тоталитаризма, и тут не так страшно, как кажется со стороны, — рассуждает Галямина. — Есть, конечно, ужасные вещи — война и политзеки, но от того, что ты уедешь, это ведь не прекратится.

С ней неожиданно согласна и Архипова: 

— В России не сталинская диктатура, как бы ни хотелось в это верить.

По ее оценке, в России укрепилась информационная автократия, которая строит свою власть на том, что «манипулирует информацией и пытается своих граждан не уничтожить, а превратить их из граждан в жителей». 

— Поэтому у нас вместо массовых репрессий точечные, направленные на то, чтобы испугать граждан, показать им, чего нельзя делать.

Мы все умрем

Не все остающиеся в России «иностранные агенты» относятся к происходящему там с таким энтузиазмом, как Юлия Галямина. Мой анонимный собеседник, ученый, пророчит стране «ядерную войну, полный апокалипсис и пиздец».

— Мы скоро все умрем. От ядерной войны, обычной войны или в тюрьме, откуда уже можно не выйти. Но я прожил хорошую жизнь. Я смотрю назад и не жалею вообще ни о чем, — говорит он и жалуется, что «людям вообще пофиг абсолютно на всё», пока инфраструктура и внешний облик городов в России с каждым годом хорошеют.

По его мнению, Россию в ближайшие годы ждут серьезные потрясения. Эксперт рисует мрачную картину: 

Все будут хором блеять под дудку и ходить по струнке. Если что не так, то взрослые — в колонию, дети — в воспитательный дом. По квартирам будет ходить полиция и внушать родителям недопустимость пропаганды определенных взглядов у своих собственных детей. Всё будет прослушиваться, товарищ майор с помощью мессенджера Max про всех всё будет знать. Периодически будут кого-то сажать за разговоры на пожизненное или расстреливать.

— И нельзя будет даже через VPN смотреть лекции иноагентов на зарубежных площадках? — пробую я вернуть собеседника к более насущным вопросам.

— Можно будет, но за сам факт просмотра будут сажать в тюрьму, а провайдер будет про это стучать. Риски будут очень большие, и люди почти перестанут это делать. 

По словам эксперта, ниточки между уехавшими и оставшимися буду рваться, а потом введут выездные визы. 

— Я не вижу вообще никаких развилок. Через пять лет всё это неизбежно произойдет. Менее вероятно, но вполне возможно, что всё закончится ядерной войной или всеобщей мобилизацией и нападением на Прибалтику, — утверждает он. 

Антрополог Архипова рассудительно отмечает, что если действовать с оглядкой на то, что может быть, а может и не быть через пять лет, то можно сойти с ума.

— Нужно действовать так, как мы считаем правильно в данный момент действовать. Поэтому я буду писать в свой телеграм-канал то, что я считаю нужным, и буду вести лекции там, где смогу, — говорит она.