Калининградским врачам — гинекологу Елене Белой и неонатологу Элине Сушкевич — приговор по одному и тому же делу за шесть лет выносили трижды. В первый раз присяжные их оправдали, но обвинение оспорило вердикт. Во второй раз присяжные признали их виновными, но вердикт оспорила защита. В третий раз, в августе 2025 года, на основании вердикта присяжных суд приговорил Елену Белую к 9,5 годам колонии, Элину Сушкевич — к 9 годам.
Врачей признали виновными не просто в ошибке или в халатности, а в умышленном убийстве новорожденного. Как утверждало обвинение, младенцу ростом 32 сантиметра и весом 714 граммов они нарочно ввели 10 миллиграммов сульфата магния, чтобы умертвить. Эти действия следствие объясняло таким мотивом: убили, чтобы не портить роддому статистику смертности. Почему все эти годы за «врачей-убийц» заступаются коллеги по всей стране, перечисляя странности в обвинении? Почему в их защиту выступил именитый детский доктор Леонид Рошаль? И почему обвинение, закусив удила, добивается для врачей приговора? Разбираем это дело в деталях.
Текст впервые был опубликован проектом «Ветер».
«Отключили от аппаратов»
В ночь на 6 ноября 2018 года в роддоме № 4 Калининграда Замира Ахмедова на шестом месяце беременности родила мальчика ростом 32 сантиметра и весом 714 граммов. Это был ее первый и очень долгожданный ребенок. Она успела увидеть сына, потом ей ввели наркоз, чтобы отделить плаценту (с этим возникла проблема из-за здоровья мамы).
Утром в палату к Замире пришла и. о. главврача роддома Елена Белая и предложила пойти посмотреть на ребенка. Тот, весь в каких-то трубках, лежал в кювезе в палате интенсивной терапии: там выхаживают младенцев, родившихся раньше срока. С ребенком была неонатолог-реаниматолог Элина Сушкевич, которую вызвали на помощь из Регионального перинатального центра. Доктор Белая сказала ошарашенной матери, что ребенок, скорее всего, не доживет и до завтра, он и сейчас жив только благодаря подключенным аппаратам, а если их отключить — всё сразу кончится. Замира падала на колени и умоляла аппараты не отключать. Примерно через час ей сообщили, что выходить малыша не смогли.
На следующие сутки, утром 7 ноября, в один из районных отделов калининградского управления Следственного комитета поступил анонимный звонок с сообщением: в роддоме № 4 врачи нарочно «убили недоношенного новорожденного». Кто именно звонил — так и осталось неизвестным. До прихода следователей у Ахмедовых, а муж Замиры сразу приехал в роддом, казалось, не было конфликта с главврачом. Супруги сидели в кабинете у Белой, и та утешала их, обещала помочь Замире с бесплатным лечением у хорошего гинеколога, говорила, что дети у них еще будут. И действительно, за прошедшие с тех пор шесть лет Замира получила российское гражданство, вылечилась и родила уже двоих детей.
Оперативно-следственная бригада, прибывшая на место предполагаемого преступления, опросила пациенток. И вот тогда Замира Ахмедова рассказала: ее ребенка врачи «отключили от аппаратов», потому что не хотели спасать.
Здание Регионального перинатального центра Калининграда. Фото: rp-centr.infomed39.ru
В ходе допросов, обысков и выемок следствие обнаружило на отделении переписанную историю родов Ахмедовой и регистрационные журналы с исправлениями и подчистками. Один лист из журнала был вырван, на другом поверх белил вписана фамилия другой роженицы, а про Ахмедову говорилось, что ее ребенок родился мертвым. Исправления, как выяснится скоро, вносила акушер-гинеколог Ирина Широкая, принимавшая роды у Ахмедовой. У нее же потом найдется и вырванный лист. Но сделать это, как сообщила Широкая, ей приказала и. о. главврача Белая. Потому что одно дело — внутриутробная гибель плода, а совсем другое — младенец, умерший на руках у сотрудников роддома. Смерть портит статистику и мешает Белой стать полноценным главврачом, а не и. о.
Позже возникла новая версия: Белая не отключала младенца «от аппаратов», но распорядилась не тратить на него дорогостоящее лекарство (19 тысяч рублей за флакон) «Куросурф». Препарат показан недоношенным новорожденным с респираторным дистресс-синдромом — тяжелой формой дыхательной недостаточности. Проще говоря, тем, у кого легкие не успели развиться и не могут самостоятельно начать работать. И этот «Куросурф», как потом выяснится, ребенку как раз вводили. Позже, когда в роддоме начнут судорожно переписывать документы, завотделением интенсивной терапии Татьяна Косарева спрячет флакон из-под него в диванной подушке в ординаторской вместе с первой (еще не переделанной) историей родов Ахмедовой.
Как утверждало следствие, скрыть хотели именно факт переписывания документов: если ребенок родился мертвым, то зачем ему вводить лекарство. Во время обыска Косарева услужливо подсказала следствию, где искать флакон и карточку.
В ноябре 2018 года Белой предъявили обвинение по статье о превышении должностных полномочий, повлекшем тяжкие последствия. Тогда речь шла о подделке записей в медицинской документации. Но уже в июне 2019-го была арестована неонатолог, которую вызывали к ребенку из Регионального перинатального центра, Элина Сушкевич. Их обеих теперь обвиняли в умышленном убийстве новорожденного: Белую — в организации преступления, Сушкевич — как исполнительницу. Следствие утверждало: решив, что младенец не жилец, врачи ввели ему смертельную дозу магнезии (сульфата магния). Магнезия в больших дозах может угнетать дыхание. То есть крохотного младенца, как утверждало следствие, врачи фактически придушили.
Уже на том этапе у медицинского сообщества возникла масса вопросов к такой версии. Если ребенок был подключен к аппарату ИВЛ, то он и так не дышал сам, за него это делал аппарат, колоть ему магнезию было бессмысленно. Медикам бросались в глаза и другие нестыковки. Не было, например, никаких следов той магнезии: ни ампулы, ни шприца. Судебно-медицинская экспертиза обнаружила в печени, почках и стенках желудка ребенка повышенное содержание магния, но причины для этого могли быть разные. Точно так же превышено было содержание железа и цинка, но это (в отличие от магния) эксперты объяснили сверхзапасами микроэлементов, которые всегда создает организм плода.
Обсуждали и дозировку, и действие магнезии на младенца. Одни врачи считали, что теоретически 10 миллилитров убить такого маленького ребенка могли. Другие напоминали, что вообще неизвестно, был ли укол. Об инъекции известно только со слов той самой Татьяны Косаревой, которая прятала историю родов. Причем в первые дни следствия та же Косарева говорила, что ни о каких уколах магнезии ничего не знает. Показания она поменяет через несколько месяцев, после этого и появится обвинение в убийстве.
Процесс в Калининградском областном суде начался в августе 2020 года. Дело слушалось с участием присяжных. В первые же дни сестра Замиры, Зиёда Рузиматова, которая почему-то тоже фигурировала в деле как потерпевшая, рассказала, как умоляла доктора Белую спасти ребенка, а та всё говорила, что, мол, ребенок если и выживет, то останется инвалидом и вообще долго всё равно не протянет. Правда, за год до этого точно такую же историю публиковала Lenta.ru как рассказ самой Ахмедовой, а не сестры.
Дальше обвинение представило суду аудиозапись, которую сделала на смартфон заведующая родильным отделением Татьяна Соколова во время совещания в ординаторской утром 6 ноября. Участвуют, кроме Белой и Соколовой, Косарева и неонатолог Екатерина Кисель, дежурившая в ту ночь. Белая криком кричит на подчиненных: они своими действиями «подставляют» и ее, «и всех руководителей, включая минздрав». Поэтому «садимся и переписываем историю». «Зачем вы женщине сказали, что он живой, когда он у вас был вообще никакой? — кричит Белая о новорожденном. — Почему вы не доложили заведующей?..» Дальше — еще более выразительные реплики: «Значит, ничего не делать, если вы не умеете!.. Но вы же самые умные! Вы самые умные, вы спасаете мир! Вы молодцы! Только потом все смеются, включая методотдел, и все остальные над вами, над вашими историями… Как хотите, так и объясняйте! Сказано — чтобы умершим такого ребенка не было!»
Обвинение трактовало это так: Белая распекает подчиненных за то, что пытались спасти ребенка, а не записали сразу мертворожденным. Потом она якобы выгнала из палаты интенсивной терапии всех, кроме доктора Сушкевич, и вдвоем они умертвили младенца.
— Мы вызывали в суд специалистов, и те объясняли, что могут означать показатели по магнию в экспертизе, — говорит адвокат Камиль Бабасов, защищавший Элину Сушкевич. — Профессор Алексей Кишкун, автор методик по лабораторным исследованиям в акушерстве, настаивал, что такой формулы, которую вывели эксперты для определения уровня магния, не существует. Врач-токсиколог Галина Суходолова объясняла: анализы говорят о том, что магний мог попасть в организм ребенка только через плаценту от матери.
В Калининграде в декабре 2020 года присяжные вынесли оправдательный вердикт. Они ответили отрицательно уже на первый вопрос: было ли само событие преступления. Иначе говоря, решили присяжные, ребенка никто не убивал: он умер потому, что шансов выжить у него не было.
И.о. главврача ГБУЗ Калининградской области «Родильный дом Калининградской области № 4» Елена Белая на оглашении приговора по делу об убийстве младенца, Красногорск, Московская область, 6 сентября 2022 года. Фото: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ / Sipa USA / Vida Press
Что узнали присяжные и что случилось в роддоме
Семья Ахмедовых, 27-летняя Замира и 31-летний Одилжон, приехали в Калининград из Узбекистана. Он устроился разнорабочим, она — посудомойкой. Они не были гастарбайтерами в традиционном смысле слова, потому что ехали не на заработки. Супруги очень хотели детей, а в Узбекистане Замира сначала несколько лет не могла забеременеть, а потом, весной 2018-го, беременность закончилась выкидышем. И местные врачи посоветовали Ахмедовым сменить климат. У Замиры старшая сестра живет в Калининграде, туда семья и поехала.
Еще в Узбекистане врачи предупреждали Замиру, что после выкидыша торопиться с беременностью не стоит. Видимо, супруги не очень следовали этому совету, потому что в июне Замира поняла, что снова беременна. Она не обратилась в женскую консультацию, по ее словам — потому что российской страховки не было. Судя по тому, что следствию потом придется признавать официально потерпевшей ее сестру, у Замиры в целом были проблемы со статусом в России. Сестра посоветовала ей знакомую — акушера-гинеколога 1-го роддома Элину Таджибаеву. На платном приеме у Таджибаевой Замира была 30 октября, прошла УЗИ.
— Во время УЗИ врач должна была видеть, что у женщины угроза преждевременных родов, что у нее короткая шейка матки, — объясняет завкафедрой неонаталогии РГНИМУ им. Пирогова профессор Марина Дегтярева. — Но Ахмедова отказалась от госпитализации, и доктор отправила ее покупать пессарий за 6 тысяч рублей. Это что-то вроде силиконового кольца, чтобы «закуклить» шейку матки. Врач поставила ей этот пессарий, и так Ахмедова ходила еще неделю.
Доктор Таджибаева предлагала Замире лечь на сохранение, но та хотела рожать непременно в Узбекистане. Врач посоветовала ей принимать препараты магния, чтобы дольше сохранить беременность.
— Магний — нейропротектор по отношению к мозгу плода, — объясняет Марина Дегтярева. — Магнезия (сульфат магния) увеличивает порог чувствительности головного мозга, делает его менее подверженным повреждению в случае, например, кислородной недостаточности. Кроме того, магний расслабляет гладкую мускулатуру, поэтому в случае угрозы преждевременных родов женщинам часто показан магний, чтобы снять родовую деятельность и сохранить беременность.
По рекомендации Таджибаевой Замира стала пить препарат «Элевит» — витамины и микроэлементы для беременных, в том числе магний. В аннотации к таблеткам сказано, что их надо принимать по одной в день. В деле фигурирует другая дозировка.
— Она принимала по четыре таблетки, — говорит адвокат Бабасов. — Видимо, в меру своего понимания считала, что так надежнее, чтобы сохранить беременность. Кроме того, в день она принимала по три таблетки магния с витамином B6.
Сульфат магния (Магнезия). Фото: Wikimedia
Позже, когда дело слушалось повторно, защита просила вызвать в качестве свидетеля токсиколога Галину Суходолову. Судья отклонил ходатайство, и тогда доктор Суходолова выступила с открытым письмом. Так во время процесса поступали и другие врачи, не имевшие возможности сказать свое слово в суде: детский доктор, президент Национальной медицинской палаты Леонид Рошаль обращался через «Российскую газету» аж к Путину. Суходолова написала: «Согласно экспертизе, в печени умершего ребенка обнаружено минимальное количество магния, в почках — больше, и самое большое количество — в стенках желудка. Факт обнаружения наибольшего количества магния в стенке желудка говорит о том, что магний попал к ребенку через плаценту, то есть передался от матери к плоду».
Через три дня после установки пессария у Ахмедовой начали отходить воды. Но она и тогда не поехала в роддом.
— Воды начали отходить за 54 часа до того, как женщину привезли в роддом, — говорит доктор Марина Дегтярева. — Безводный промежуток не должен превышать 18 часов, лучше — если в пределах 12 часов. Чем он меньше, тем меньше риск, что инфекция проникнет к плоду через родовые пути и поврежденный плодный пузырь. Ахмедова 54 часа ходила с уже поврежденным плодным пузырем, микробы попадали к ребенку. Более того: у нее там оставалось инородное тело — пессарий.
Вечером 5 ноября Ахмедова почувствовала себя совсем плохо и вызвала скорую. Есть руководства, по которым пациентку с 23 неделями беременности и с таким анамнезом надо было сразу везти в клинику более высокого уровня, чем просто роддом, — в Калининграде это Региональный перинатальный центр. Но скорая привезла ее в роддом № 4. Возможно, это тоже было связано со статусом семьи Ахмедовых в России.
Как следует из записей в приемном покое роддома, Замира поступила туда в 23:55. С этого времени начинаются странности.
Заметим в скобках: в ту ночь доктор Белая спала у себя дома, а доктор Сушкевич дежурила в перинатальном центре. То есть обе обвиняемые при родах не присутствовали, они увидят ребенка только утром.
Врач-неонатолог Элина Сушкевич, обвиняемая в убийстве младенца, во время заседания Калининградского областного суда, 11 июля 2019 года. Фото: Александр Подгорчук / Коммерсантъ / Sipa USA / Vida Press
Оказать помощь Ахмедовой и ее ребенку пытались медики дежурной бригады в роддоме.
Загадки с рождением ребенка начинаются с этого времени. Как говорила сама Замира в начале следствия и во время первого процесса, родила она примерно в три ночи. Рядом с ней в родильном зале лежал телефон, ей постоянно звонили то сестра, то муж, поэтому она действительно могла ориентироваться во времени. В истории родов сказано, что «глубоко недоношенный» ребенок родился в 4:30, а в 4:32 уже был в палате интенсивной терапии, где ему оказывала помощь неонатолог 4-го роддома Екатерина Кисель. Она ввела ему антибиотики и другие препараты, начала капать глюкозу, и считалось, что стабилизировала состояние новорожденного.
Следствие изучило телефонные соединения всех, кто имел отношение к событиям, и выяснилось, что акушерка звонила Кисель и звала ее на помощь в 4:17. Уже в 4:17, за 13 минут до зафиксированного времени родов, она сказала, что родился недоношенный ребенок, он не дышит, из признаков жизни у него только слабое сердцебиение.
Таким образом, точное время родов неизвестно — около трех, в 4:17 или в 4:30. Это означает, что неизвестно, сколько времени ребенок оставался на руках только у акушерок, а не в палате интенсивной терапии: полтора часа, 15 минут или две минуты.
— Вы сами понимаете, что если, скажем, у человека инфаркт миокарда и вы вызываете ему скорую, то сразу — это один исход с точки зрения сохранения жизни, а через четыре часа — другой, — объясняет доктор Марина Дегтярева. — Поэтому для меня, например, большой вопрос, кто именно начал переписывать документацию. Я не исключаю, что изначально идея принадлежала вовсе не Белой, а дежурной ночной бригаде, которая сразу сделала вывод, что ребенок — не жилец, поэтому не оказывала ему вовремя должную помощь.
К ребенку с такими проблемами медики 4-го роддома должны были сразу вызвать специалиста из перинатального центра. В 7:45 на работу пришла заведующая отделением интенсивной терапии Татьяна Косарева. Оценила ситуацию. Если ребенка действительно упустили, то это сделали ее подчиненные. Во время следствия Косарева станет главным свидетелем обвинения: данные о том, что новорожденному ввели смертельную дозу магнезии, есть только в ее показаниях. Но утром 6 ноября она потребовала немедленно вызывать специалиста из перинатального центра. Оттуда приехала реаниматолог Элина Сушкевич. Она начала оказывать помощь ребенку в 8:15.
Вот что говорила в суде о том, каким нашла новорожденного, сама Сушкевич:
«Я сразу же спросила: “Капается ли препарат дофамин (повышает давление)?”. Так как из опыта у нас такие дети никогда не обходились без этого препарата. Но получила ответ: “Нет”. Тогда я спросила: “Какое давление?” И доктор пояснила, что до этого момента давление ребенку не мерилось. Я осмотрела ребенка, он был в кювезе, на нём был надет памперс, подключены датчики, аппарат ИВЛ. Температура его была 33,5 градуса. Других мероприятий, направленных на согревание и поддержание у него температуры, не было, хотя этот параметр весьма важен.
Одна из задач персонала — это поддержание температуры у таких детей, так как они не могут ее держать самостоятельно, у них несовершенная терморегуляция… Контроль температуры стоит на одном уровне с проведением реанимации, ИВЛ, поддержанием давления, и это самая простая из манипуляций, которую должен выполнить персонал, чтобы обеспечить такому ребенку комфортное и стабильное состояние… Я обратила внимание, что ребенок сильно бледный, это говорит о том, что, скорее всего, у него снижен гемоглобин. Спросила доктора про этот показатель. На что она ответила, мол, анализы пока не делали».
Доктор Кисель потом будет говорить, что кровотечений у ребенка не было. Но медсестра палаты интенсивной терапии покажет в суде, что заметила, как у младенца открылось кровотечение из пупочного катетера, и «перевязала пуповину потуже». Когда кровь на гемоглобин у ребенка всё-таки возьмут, выяснится, что этот показатель снижен до половины нормы. Сатурация (насыщение крови кислородом) упала вдвое по сравнению с нормой, и это при подключенном аппарате ИВЛ. Зато был сильно превышен показатель глюкозы.
— Когда я показывал медицинские анализы этого ребенка специалисту, профессору Алексею Кишкуну, он сказал, что это «анализы умершего ребенка», — говорит адвокат Бабасов. — А Кишкун — признанный доктор, автор методик по лабораторным исследованиям в акушерстве.
Сушкевич спасала ребенка. Она взяла все необходимые анализы, скорректировала лечение, в частности, отменила капельницу с глюкозой. Последний анализ у ребенка брали в 10:26. Потом у него остановилось сердце, Сушкевич пыталась его реанимировать. В тот момент очевидцы действительно могли заметить у нее в руках шприц: она просила коллегу набрать адреналин. Но ребенок умер. Экспертиза покажет, что причиной смерти был респираторный дистресс-синдром, или болезнь гиалиновых мембран: не раскрылись легкие, он так и не смог дышать самостоятельно. В 10:41 Сушкевич уехала из роддома.
«Чтобы умершим такого ребенка не было»
Все, кто как-то отзывались об и. о. главврача 4-го роддома Елене Белой, отмечали, что характер у нее непростой, кто-то говорил — истеричный. Отношения с подчиненными у Белой сразу не заладились. Особенно конфликтовали с ней две завотделениями — Соколова и Косарева. Первая когда-то переехала в Калининград из Казахстана, вторая — из Узбекистана, но дело не в том, где они жили раньше: обе они привыкли лечить по-своему, как у них было принято, как они считали нужным. Белая считала себя продвинутым специалистом и пыталась отправить подчиненных на повышение квалификации, но делала это в своей малоприятной манере. Подчиненные сопротивлялись; в общем, конфликты вспыхивали постоянно. И так совпало, что именно Косарева и Соколова стали ключевыми свидетелями обвинения. После того как Белую арестовали, место главврача занимает Соколова, но от приставки «и. о.» она до сих пор не избавилась.
Рабочий день у Белой начинается в 9 утра, 6 ноября она приехала на четверть часа раньше. И сразу узнала, что в ее учреждении ЧП: умирает новорождённый. Она оценила меры, принятые дежурной бригадой для спасения ребенка, поговорила с Сушкевич, и, видимо, это привело ее в бешенство.
Элина Сушкевич. Фото: личная страница Элины Сушкевич в Facebook
Как показывает статистика, выходить младенца, родившегося на сроке 23 недели, не всегда могут врачи в куда лучших условиях, чем в калининградском 4-м роддоме.
— Шансы невелики, — считает доктор Марина Дегтярева.
— В Японии, где очень хорошая служба неонатальной помощи, на таком сроке выживают максимум 15–20% детей. То есть риск потерять этого ребенка даже в самых лучших, идеальных условиях приближался к 80%.
А он к тому же родился не только недоношенным, но и серьезно больным. Из-за того, что воды начали отходить за 54 часа до того, как Ахмедову привезли в роддом, у него развилась внутриутробная инфекция, и это доказано.
При этом ребенок из последних сил как-то цеплялся за жизнь еще целых шесть часов (если верить официальному времени рождения).
— Ощущение такое, что адекватной помощи ребенку не оказывали до 8 утра, как будто не рассчитывали, что он доживет, — продолжает Марина Дегтярева. — И только когда увидели, что силенок у него хватает, что сердце бьется, начали оказывать помощь, вызвали врача из перинатального центра. Но время уже было упущено.
Именно это и увидела Елена Белая, приехав на работу утром 6 ноября. Потому и орала благим матом на подчиненных: какого черта они не позвонили в перинатальный центр сразу, а кинулись «спасать мир» своими силами. И об этом — диалог между неонатологом Кисель и главврачом Белой, который потихоньку записала на телефон Соколова.
Кисель: «Я должна оказывать реанимационную помощь, если ребенок рождается…»
Белая: «Какую помощь?! Вы вызвали ее на себя в 4:30, когда он у вас родился? Вы поставили в три часа в известность РПЦ (Региональный перинатальный центр. — Прим. ред.), что вы ждете такого ребенка? Вы вызвали на себя, на роды РПЦ?.. Вот идите, разговаривайте с женщиной вместе с Татьяной Львовной (Соколовой. — Прим. ред) и Татьяной Николаевной (Косаревой. — Прим. ред)! Как хотите, так и объясняйте! Сказано: чтобы умершим такого ребенка не было! Как хотите, так и делайте! Почему вы меня не поставили в известность в очередной раз?.. И опять четвертый роддом, опять тупит!»
На записи слышно, как Белая действительно требует: «Садимся и переписываем историю! И делаем антенатал (внутриутробная гибель плода. — Прим. ред)!» И оспорить факт подчисток и подделок в бумагах невозможно. Первые показания свидетели давали в ноябре 2018-го, в частности, только об этом говорила на допросе 14 ноября Татьяна Косарева. И 15 ноября Белой предъявили именно такое обвинение: в превышении должностных полномочий.
Позже появится рассказ о том, как Белая будто бы спрашивала, что делают в таких случаях с безнадежными младенцами. Сушкевич отвечала, что вообще-то им колют магнезию, чтобы спасти, но делать это надо было еще в родовом зале. Белая требовала, чтобы реаниматолог вколола магнезию сейчас. Потом они якобы оставались наедине с ребенком в палате (где вообще-то лежали и другие дети и были другие врачи и медсестры), делали ему смертельную инъекцию, тогда-то он и умер, а мог бы жить и жить. Подтверждением, что такая инъекция была, стали только слова Косаревой. И еще данные экспертизы о превышении уровня магния в тканях, но специалисты дали этому объяснение.
Сужение
Оправдательный приговор, вынесенный в 2020 году Калининградским областным судом, прокуратура обжаловала. Нормы УПК таковы, что отменить приговор, вынесенный на основании вердикта присяжных, можно только в случае серьезных процессуальных нарушений в ходе слушаний. Прокуратура их нашла, а коллегия Первого апелляционного суда ее в этом поддержала. Как следует из апелляционного определения (есть в распоряжении редакции), нарушения, допущенные защитой, в частности, сводились к тому, что адвокаты «ставили под сомнение допустимость доказательств, объективность следствия и государственного обвинения», сомневались в показаниях ключевых свидетелей, задавали им каверзные вопросы. То есть вообще-то делали ровно то, что должны. Например, «с целью формирования у присяжных мнения о наличии мотива для оговора свидетелем Соколовой» спрашивали ту, «подавала ли она документы на занятие вакантной должности главного врача».
— Одним из оснований, на которые ссылалось обвинение, было то, что я во вступительном слове назвал обвинение чудовищным, — рассказывает адвокат Камиль Бабасов. — Еще одно основание — то, что суд не позволил стороне обвинения зачитать письмо сотрудницы калининградского Минздрава Семёновой о статистике. На самом деле, защита предлагала не зачитывать письмо, а вызвать саму Семёнову в качестве свидетеля.
Сама Белая «с целью опорочить доказательства стороны обвинения» называла показания Косаревой «гнусной ложью, которая по заученному тексту говорится полтора года». Защита ставила под сомнение все аргументы обвинения, включая даже компетентность экспертов, проводивших вскрытие ребенка. По этим и другим похожим основаниям в июне апелляционная инстанция отменила оправдательный приговор и постановила, что дело должно быть передано «на новое судебное разбирательство в тот же суд, в ином составе суда со стадии судебного разбирательства».
Элина Сушкевич. Фото: личная страница Элины Сушкевич в Facebook
Но повторно дело рассматривалось уже не в Калининграде, слушания перенесли в Московский областной суд. Ходатайство об этом обвинение мотивировало так: история настолько подробно освещалась в калининградской прессе, что здесь уже не набрать коллегию из беспристрастных присяжных.
— В Калининграде суд исследовал все доказательства, нам удалось допросить всех заявленных свидетелей и экспертов, — рассказывает адвокат Камиль Бабасов. — В Мособлсуде экспертов допрашивать уже не стали, а доказательства исследовали частично. Так началось «сужение» правосудия.
Второй вердикт присяжных был обвинительным. Теперь приговор обжаловала защита. Основаниями послужили нарушения, допущенные судьей Мособлсуда Андреем Вьюновым, который председательствовал в процессе. Нарушения эти выглядят удивительными для тех, кто хоть немного знаком с судопроизводством.
«Как установлено судебной коллегией, председательствующим нарушен запрет в какой-либо форме выражать свое мнение по вопросам, поставленным перед коллегией присяжных, демонстрировать свое отношение к доказательствам и делать перед ними какие-либо выводы», — сказано в определении Первого апелляционного суда общей юрисдикции от 18 декабря 2024 года (есть в редакции).
Судебная коллегия опросила присяжных и выяснила, что судья Вьюнов перед вынесением вердикта приходил к ним в комнату отдыха, беседовал с некоторыми, оценивал услышанное в зале заседаний. «Присяжные заседатели (шесть имен) сообщили суду апелляционной инстанции сведения об утрате председательствующим по делу объективности и беспристрастности», — сказано в определении.
Вьюнов «позитивно оценил доказательства, представленные стороной обвинения, сообщив, что по делу достаточно доказательств для признания Сушкевич и Белой виновными».
Одна из присяжных рассказала о давлении, которое оказал на нее председательствующий, прокомментировав в разговоре аудиозапись сцены в ординаторской (когда Белая орала на подчиненных): «У меня сложилось впечатление после того, как он ушел, что на скамье подсудимых сидят виновные, правильно, что их поместили под стражу», — говорила присяжная. Другой заседатель цитировал такие слова судьи в комнате отдыха: «Я убежден на 300%, что они виновны». Тогда же Вьюнов «выразил беспокойство о том, как бы не было голосования 4 на 4». Еще один присяжный рассказал, что Вьюнов накануне вердикта провел среди присяжных «предварительное голосование», чтобы убедиться, что мнение жюри совпадает с его мнением. Апелляционная инстанция отменила обвинительный приговор Мособлсуда и направила дело на новое рассмотрение.
Третий процесс походил снова в Мособлсуде. На этот раз, говорит адвокат Бабасов, судья отклонил все ходатайства защиты, не стал допрашивать никаких свидетелей, представленных адвокатами, и не позволил специалистам оценивать выводы экспертизы. 6 августа присяжные благополучно вынесли обвинительный вердикт без всяких «4 на 4», единогласно, и 11 августа суд приговорил Елену Белую к девяти с половиной годам колонии, Элину Сушкевич — к девяти. Как убийц беспомощного новорожденного. Обе должны выплатить семье Ахмедовых по миллиону рублей в качестве компенсации морального ущерба и погасить судебные издержки в размере полмиллиона рублей. Обеим после освобождения еще три года запрещено будет работать врачами.
Но апелляция тоже еще будет.
Ирина Стрельникова, специально для проекта «Ветер»
Делайте «Новую» вместе с нами!
В России введена военная цензура. Независимая журналистика под запретом. В этих условиях делать расследования из России и о России становится не просто сложнее, но и опаснее. Но мы продолжаем работу, потому что знаем, что наши читатели остаются свободными людьми. «Новая газета Европа» отчитывается только перед вами и зависит только от вас. Помогите нам оставаться антидотом от диктатуры — поддержите нас деньгами.
Нажимая кнопку «Поддержать», вы соглашаетесь с правилами обработки персональных данных.
Если вы захотите отписаться от регулярного пожертвования, напишите нам на почту: [email protected]
Если вы находитесь в России или имеете российское гражданство и собираетесь посещать страну, законы запрещают вам делать пожертвования «Новой-Европа».
