80 тысяч голубей и «орлиная атака»

Парад в центре Пекина, по замыслу его организаторов, должен был поразить весь мир своим размахом. И, судя по первой реакции мировых СМИ, действительно, поразил.

Как это обычно и бывает в Китае, каждая деталь была наполнена символизмом. Например, открывшая парад группа из 80 горнистов напоминала о поводе для столь масштабного мероприятия — 80-й годовщине окончания Второй мировой войны после капитуляции Японии. В целом же военный оркестр — крупнейший объединенный военный оркестр с момента основания КНР — был разделен на 14 рядов, по числу лет, которые Китай воевал с Японией. А задействованные 45 парадных расчетов, очевидно, отсылали к 1945 году.

Но всё происходящее на площади Тяньаньмэнь (дословный перевод — «врата небесного спокойствия») и проспекте Чанъаньцзе («улица вечного спокойствия») — было не про прошлое, а про настоящее и будущее. В параде были задействованы новейшие танки, ракеты, представляющие стратегическую ядерную триаду страны, передовые системы противовоздушной и противоракетной обороны, и многое другое.

Эксперты также указали на новейшие подвижные ракетные грунтовые комплексы с межконтинентальными баллистическими ракетами (МБР) DF-61, про которые ранее вообще ничего не было известно, а также на новый вариант МБР DF-31 — DF-31BJ. Кроме того, впервые официально показали баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ) JL-3 и стратегические баллистические ракеты воздушного базирования JL-1. Также в числе замеченных новинок — стратегическая межконтинентальная ядерная ракета на жидком топливе DF-5C, радиус поражения которой охватывает всю планету (включая, соответственно, и континентальные США).

Внимание привлекли ракеты семейства YJ («Ин Цзи», что переводится как «Орлиная атака»). The Guardian утверждает, что в Пекине их описывают как средство «предотвращения серьезной угрозы национальной безопасности со стороны США». Среди них — противокорабельная гиперзвуковая крылатая ракета YJ-19 и противокорабельная баллистическая ракета YJ-17.

В параде также были задействованы новейшие танки «Тип 100» и сверхбольшие подводные дроны (XLUUV). Кроме того, по площади строевым шагом прошли — впервые в истории — бойцы военно-космических войск, кибервойск и так называемых войск информационной победы.

Воздушная часть парада была не менее эффектной: в ней было задействовано более 100 различных самолетов, включая стелс-истребители J-35A и J-20S, стратегические бомбардировщики H-6N, H-6K и Р-6J, самолеты радиообнаружения и наведения KongJing-500A в сопровождении истребителей J-16, KongJing-600 в сопровождении истребителей J-15T и так далее. Пролетели и вертолеты — с баннерами «Восторжествует справедливость». «Восторжествует мир» и «Восторжествует народ».

Этим миротворческая часть сценографии не ограничилась. Выступление Си Цзиньпина на параде запомнится фразой о том, что «человечество вновь оказалось перед выбором: мир или война, диалог или конфронтация, взаимная выгода или игра с нулевой суммой». А в финальной части парада в небо выпустили более 80 тысяч голубей — «птиц мира», и 80 тысяч разноцветных воздушных шаров, символизирующих благополучие и процветание.

«Пока вы плетете заговор»

Посыл всего происходившего в центре Пекина 3 сентября был ясен: Китай не боится бросить вызов Западу и, тем более, готов отвечать на все недружественные шаги с его стороны.

Старший исследователь Стокгольмского международного института исследований мира (SIPRI) Симон Веземан указал на еще один символический аспект: «феерический парад» в Пекине прошел «вскоре после ужасного парада», проведенного в США в середине июня по случаю 79-летия Дональда Трампа (а заодно — 250-летия армии Соединенных Штатов). «Вы устраиваете парады? А мы можем делать это лучше, чем кто-либо», — пересказал эксперт вероятный ход мыслей китайского руководства. На это же обращали внимание и пользователи китайских соцсетей.

Показательно, что в Китае нет давней традиции военных парадов на 3 сентября. Предыдущий проходил десять лет назад, на 70-летие победы, но был куда меньше по масштабам (в нём приняли участие около 12 тысяч военных). Раз в десять лет проходят парады, приуроченные к юбилеям со дня создания КНР, но и они не столь же масштабны (в последнем, в 2019 году, были задействованы около 19 тысяч человек).

Таким образом, сходятся во мнении эксперты, речь шла о мощном «психологическом послании Западу», потребовавшемся Пекину в нынешних геополитических условиях.

Поначалу показалось, что адресата послания — Дональда Трампа — происходящее в Пекине не особо впечатлило: перед парадом он заявил в одном из интервью, что «нисколько не обеспокоен», ведь Китай с Россией никогда не нападут на США, обладающие «самыми сильными вооруженными силами в мире». Но когда праздник в Пекине начался, Трамп уже не смог скрыть раздражения. «Передайте мои самые теплые пожелания Владимиру Путину и Ким Чен Ыну, пока вы плетете заговор против Соединенных Штатов Америки», — обратился он к Си Цзиньпину через соцсеть Truth Social.

Упоминания лидеров РФ и КНДР не случайны. О том, кто среди 26 иностранных лидеров — самые желанные гости, можно было судить по тому, как президенты и премьеры шли на парад: в центре в первом ряду — Си Цзиньпин, по правую руку от него — Путин, по левую — Ким Чен Ын. Так же они сидели на трибунах. В таком же порядке был составлен представленный организаторами список гостей: Путин, после него Ким Чен Ын.

Среди гостей был и президент Ирана Масуд Пезешкиан. То есть в Пекине собрались все лидеры так называемой «оси потрясений» (Axis of Upheaval) — этот термин с 2024 года используется западными политологами для обозначения «плохих парней» современного мира: Китая, России, Ирана, КНДР. Иначе тот же «клуб» обозначают акронимом CRINK — по первым буквам в названиях стран.

Другими высокопоставленными гостями стали лидеры Камбоджи, Вьетнама, Лаоса, Индонезии, Малайзии, Монголии, Пакистана, Непала, Мальдив, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, Туркмении, Беларуси, Азербайджана, Армении, Республики Конго, Замбабве, Кубы, Мьянмы. Были и представители Запада — вечные enfant terrible Европы: премьер Словакии Роберт Фицо и президент Сербии Александр Вучич.

Разноцветные мечты на черно-белом экране

Большинство из этих лидеров переместились в Пекин из соседнего города Тяньцзин, где 31 августа — 1 сентября проходил саммит ШОС. Не было на том саммите разве что лидера КНДР, который направился напрямую на парад, воспользовавшись для этого своим фирменным поездом с бронированными вагонами (а в Пекине 3 сентября отсутствовал неотъемлемый участник мероприятий в рамках ШОС — премьер-министр Индии Нарендра Моди).

Это был уже 25-й саммит организации, но никогда до этого они не достигали таких масштабов. В Тяньцзине собрались лидеры более 20 стран и восьми международных организаций. Телеканал CNN описал состав гостей такими словами: «Автократы, популисты, друзья и враги, авторитарный политик, ведущий боевые действия в Европе [Путин], лидер крупнейшей демократии мира [Моди]». Целью саммита для Китая журналисты назвали презентацию себя «как стабильного и мощного альтернативного центра лидерства — в тот момент, когда США при президенте Трампе перестраивают альянсы и ведут мировую торговую войну».

На протяжении двух дней саммита, а также 2 сентября — в ходе многочисленных двусторонних встреч «всех со всеми» — в тех или иных формулировках постоянно звучали заявления о необходимости строительства «более справедливой и равноправной системы глобального управления». И читалось это однозначно: время глобального лидерства США ушло в прошлое и Западу пора это осознать.

Тон задал Си Цзиньпин, который в открывающей саммит речи говорил о том, что члены ШОС «претворяют в жизнь подлинную многосторонность», «всегда стоят на стороне международной справедливости, выступают за толерантность и взаимодополнение цивилизаций, против гегемонии и политики силы». А на встрече в формате «ШОС плюс» китайский лидер выступил с Инициативой по глобальному управлению, в рамках которой единомышленники должны будут «создавать более справедливую и рациональную систему глобального управления». Впрочем, пока это не четкий план, а лишь набор абстрактных принципов.

На приеме по случаю парада 3 сентября Си Цзиньпин продолжил тему нового мирового порядка, заявив: мир «не должен вернуться к закону джунглей, когда сильные охотятся на слабых».

Владимир Путин в эти дни тоже много рассуждал о роли единомышленников в формировании «новой системы, которая пришла бы на смену отжившим евроцентричным и евроатлантическим моделям» и «не допускала бы попыток одних государств обеспечить свою безопасность за счет безопасности других».

Еще один ключевой участник саммита ШОС — Нарендра Моди — пытался донести до слушателей ту же мысль при помощи образов:

Танец на троих

И хотя в контексте «несправедливости нынешней системы» слово «США» не звучало в речах Путина, Си и Моди, всем всё было ясно. Сквозь эту призму происходящее в Тяньцзине и Пекине рассматривали и западные СМИ. Так, газета The Wall Street Journal пришла к выводу, что лидеры России, Китая и Индии продемонстрировали сплоченность, которая стала вызовом для внешней политики президента Трампа. А издание Axios констатировало, что образ трех лидеров, держащихся за руки, является, «по меньшей мере, символическим ударом» для Вашингтона, который увидел, что его попытки отдалить три страны друг от друга не принесли никаких результатов.

Единство единством, но каждая сторона этого треугольника преследовала на саммите свои цели. Так, для Москвы четырехдневный, насыщенный событиями визит Путина в КНР стал очередным — после казанского саммита БРИКС и российско-американского саммита на Аляске — доказательством того, что ни о какой международной изоляции Путина не идет и речи. Провластные журналисты подробно описывали, как российского лидера встречали почетным караулом и красной ковровой дорожкой, а потом и оркестром, игравшим «Калинку-малинку». Затем они же отписывались о каждой встрече Путина: с лидерами Армении, Индии, Турции, Ирана, Вьетнама, Таджикистана, Непала, Пакистана, Узбекистана, Беларуси, Сербии, Словакии… Наконец, 3 сентября в центре внимания оказалась встреча Путина с Ким Чен Ыном.

Впрочем, на насыщенность повестки обратили внимание и ведущие западные СМИ. «Путина на мировой арене встречают с возрастающей теплотой. Евразийские лидеры охотно встречались с российским лидером», — констатировала The New York Times.

Особое внимание уделялось двусторонней встрече Путина и Си, состоявшейся в Пекине 2 сентября. В Кремле отчитались, что российская делегация подписала с китайской стороной 22 документа, в том числе протокол «о карантинных и ветеринарно-санитарных требованиях к сушеным пантам оленя», а также меморандум «о сотрудничестве в области интеграции российского научного прибора “Пылевой мониторинг Луны” в состав китайского космического аппарата миссии “Чанъэ-7”». Больше всего внимания привлекли две договоренности: об отмене виз для россиян для путешествий в КНР до 30 дней, а также о строительстве трубопровода «Сила Сибири-2» для поставок газа с месторождений Ямала.

Не менее важны с символической точки зрения были и контакты Путина с Моди, особенно учитывая презентацию этих встреч индийским лидером в соцсетях. «Всегда приятно встретиться с президентом Путиным!» — написал он вначале в X, сопроводив пост двумя фотографиями с российским лидером. «Продолжается взаимодействие в Тяньцзине! Обмен мнениями с президентом Путиным и председателем Си Цзиньпином во время саммита ШОС», — продолжил затем он, также опубликовав фотодоказательства. Вскоре появился еще один пост: он был посвящен совместной поездке Моди и Путина в автомобиле последнего, когда лидеры 50 минут беседовали тет-а-тет. Наконец, о полноценной их встрече в традиционном формате вышло сразу два сообщения — на английском и русском языках. «Обсудили пути углубления двустороннего сотрудничества во всех сферах, включая торговлю, удобрения, космос, безопасность и культуру. Обменялись мнениями о региональных и глобальных процессах, включая мирное урегулирование конфликта на Украине. Наше Особое Привилегированное Стратегическое Партнерство остается важнейшей опорой региональной и глобальной стабильности», — не поскупился на заглавные буквы Нарендра Моди.

Ранее осторожные индийские власти избегали столь явных проявлений теплоты в отношениях с Китаем и Россией — это помогало поддерживать и развивать связи с Вашингтоном. Но тарифные удары Трампа по Индии за покупку ею российской нефти оставили мало стимулов для такой политики. Пошлины на индийские товары в США теперь составляют 50%, и это Дели сильно злит. По некоторым данным, на отношениях двух держав сказалась и личная обида со стороны Трампа:

Еще более серьезными стали изменения по другой линии треугольника, который в виде отдельного формата РИК оформился еще в 2002 году и затем стал основой для БРИКС, но не раз переживал периоды кризисов и разногласий. Индийский премьер впервые за семь лет посетил Китай, что стало символом перезагрузки отношений после долгих лет жесткого соперничества. По итогам переговоров Моди и Си было объявлено о возобновлении прямого авиасообщения между странами. Не менее важны были взаимные заверения лидеров в том, что их страны — друзья и партнеры. Си Цзиньпин, например, заявил, что «настало время слону и дракону танцевать вместе».

К этому танцу они наверняка пригласили бы и русского медведя. А вот белоголовый орлан явно был бы лишним — во всяком случае, сейчас. Администрация Трампа с января успела растерять доверие целого ряда своих традиционных союзников (к примеру, той же Индии). И это позволило Китаю в полный голос заявить о том, что именно он — это та самая ответственная и стабильная сила, готовая вести погрузившийся в хаос мир в будущее.

Крадущиеся кризисы, затаившиеся разногласия

В этом смысле показательно прозвище, которым нынешнего главу Белого дома наделили в сети китайские пользователи: «Чуань Цзяньго» — «человек, который делает Китай сильным». Но именно в этой концентрации внимания на администрации Трампа и состоит главная слабость выстраиваемой Си Цзиньпином конструкции. Как и члены БРИКС, участники ШОС и их партнеры — это слишком разношерстная группа со слишком разными интересами. Как заявила The Washington Post директор Института внешней политики в Университете Джонса Хопкинса (США) Карла Фриман, гостей Си Цзиньпина сплотило лишь «чувство обиды на США, а не общая цель».

В декларации по итогам саммита говорится о многом: от необходимости совместно работать над безопасностью систем искусственного интеллекта до обеспокоенности продолжающейся эскалацией палестино-израильского конфликта. Но, например, про войну в Украине не сказано ни слова (и это уже возмутило украинский МИД). Тему, по которой было бы сложно или вообще невозможно согласовать единую формулировку, просто обошли молчанием.

Никуда не делись принципиальные разногласия между Индией и Китаем: пограничные споры остаются предметом продолжающегося диалога между ними, 24 раунда переговоров к разрешению ситуации так и не привели.

Что касается российско-индийских отношений, то, как отмечает The New York Times, Дели, несмотря на теплые отношения с Москвой, «не может рассчитывать на то, что заменит западную экономическую поддержку Россией — страной, серьезно пострадавшей от санкций из-за вторжения в Украину». А Китай, продолжает газета, «с опаской смотрит на растущее влияние Москвы на Северную Корею».

Еще больше потенциальных проблем за пределами треугольника РИК. Так, взрывоопасной остается ситуация в отношениях Индии и Пакистана (напомним, двух ядерных держав). Спор за регион Кашмир многократно приводил к вооруженным столкновениям, и, вероятно, еще не раз приведет. А если брать в расчет партнеров по диалогу и государства-наблюдатели ШОС, то список будет значительно больше.

Главное же то, что непредсказуемость политики Трампа, на которой делают акцент в Пекине, вполне может сыграть и против инициатив по созданию «антизападного клуба». Если сегодня Трамп использует в отношении Дели политику максимального давления, то завтра может развернуться на 180 градусов — и вряд ли тогда Нарендра Моди продолжит столь демонстративно дружить с Пекином и Москвой. К тому же, администрации Трампа осталось три с небольшим года, а после этого вся внешняя политика Вашингтона может измениться — и оказаться значительно более привлекательной для тех, кто в эти дни в Тяньцзине и Пекине произнес немало слов о «недопустимости гегемонии».